В этом разделе обсуждается первостепенная роль развития в функционировании Соврменного общества.
Многие люди скептически относятся к понятию прогресса и к развитию общества вообще, полагая, что прогресс приводит к «экологическим катастрофам», «исчерпанию ресурсов», «разрушению традиций и деградации нравственных ценностей». Подобные рассуждения часто сопровождаются ностальгией по «старым добрым временам», призывами к ограничению потребления и т.п.
За последние 200 лет появилось множество прогнозов о неминуемом тупике, в который должно зайти развитие человечества. Сначала Томас Мальтус предрекал катастрофу вследствие перенаселения (как результат успехов в деле снижения «естественной смертности»), затем были прогнозы, что Лондон захлебнется в конском навозе (в результате развития транспорта), что города погибнут из-за смога (вследствие распространения паровых двигателей, работающих на угле), что нефть кончится и экономика рухнет, что экология и наша среда обитания будут разрушены и т.д.
Ни эти, ни сотни других подобных прогнозов не оправдались. Причина этого состоит в том, что они не учитывали прогресс и исходили из неизменности используемого набора технологий и ограниченности ресурсов. Ресурсы в каждый конкретный момент времени действительно ограничены. Но прогресс позволяет нам постоянно расширять набор ресурсов, поэтому их общий объем постоянно увеличивается. К примеру, всего лишь 200 лет назад нефть не была ресурсом. Этот процесс может длиться практически вечно: теоретически, имея большие запасы водорода, можно получить почти неограниченную энергию и любое вещество.
Что же произойдет, если прогресс остановится? В этом случае печальные прогнозы действительно сбудутся. Рано или поздно запасы нефти, газа, угля будут исчерпаны. Гидроэлектроэнергетика не сможет компенсировать эти потери. Наступит энергетический кризис, остановится транспорт, оставшиеся без бензина трактора и комбайны не смогут выйти в поле, промышленность прекратит выпуск удобрений; урожайность сельхозкультур опустится до уровня предшествующих столетий. Все экономические связи будут нарушены, торговля сократится на многие порядки, что приведет к возрождению натурального хозяйства. В результате человечество резко сократит свою численность из-за недостатка продовольствия. Предельная численность человечества в таких условиях — в лучшем случае сотни миллионов человек, а несельскохозяйственного населения — десятки миллионов человек. Однако сомнительно, что процесс сокращения численности будет происходить мирно; скорее всего голодное человечество вступит в период войн, что при наличии ядерного оружия и философии «все равно терять нечего» может привести к полному уничтожению земной цивилизации. Возможно, в случае остановки развития события будут развиваться и по-другому, но итоговые катастрофические последствия несомненны.
Таким образом, прогресс — это обязательное условие выживания человечества, по крайней мере подавляющего большинства ныне живущих людей.
Не следует забывать, что еще пару веков назад средняя продолжительность жизни человека составляла немногим более 30 лет, а, к примеру, в России из восьми детей рожденных женщиной, до взрослого состояния доживало, в среднем, около трех. Если бы не прогресс, мы бы по-прежнему не столько жили, сколько боролись за существование — с голодом и болезнями; наша жизнь была бы полна физических страданий и боли; мы вели бы тупую, беспросветную жизнь неграмотного крестьянина (каковых было свыше 90% населения). Спасибо прогрессу за нашу счастливую жизнь! :)
Кроме того, развитие общества является жизненной необходимостью в условиях конкуренции с другими обществами. Исторических примеров поглощения слаборазвитых обществ высокоразвитыми множество. Например, Древний Египет, почти не меняясь в течение многих сотен лет, дождался момента, когда по соседству появилась более развитое общество — Древняя Греция. В результате Египет был завоеван Александром Македонским, что стало началом конца древнеегипетской культуры. То же самое можно сказать про индейцев и многих других. И в этом причина того, что мы сейчас учим английский. Но если бы мы развивались быстрее всех, то американцы учили бы русский.
Если Современное общество хочет быть жизнеспособным и конкурентоспособным, то оно должно развиваться быстрее других и поддерживать за счет этого свое технологическое превосходство (см. раздел «Культуры и цивилизации»).
Из известных полсотни лет назад физических законов нельзя было сделать вывод о том, что развитие является фундаментальным свойством природы. Более того, второй закон термодинамики утверждает, что материи присуще свойство дезорганизации, возрастания энтропии, что вектор изменений — от сложного к простому, а не наоборот. Об этом же свидетельствует и наш бытовой опыт наблюдения за неживыми объектами. В этом, кстати, одно из обоснований существование Бога — наш мир не мог возникнуть из «ничего» и развиваться сам собой, без вмешательства разумной высшей силы.
Лишь в последние десятилетия начала развиваться наука синергетика (изучающая неравновесные процессы), согласно которой процессы самоорганизации и повышения сложности материи вполне возможны и это не противоречит физическим законам. Такие процессы воспроизводимы в лабораторных условиях. Тем не менее, многие религиозные люди отрицают возможность «саморазвития» мира, считая, что процессам разрушения второго закона термодинамики противостоит божественная воля. И следует отметить, что наука пока не может дать окончательного ответа на вопрос об изначальных причинах развития мира (причинах Большого взрыва, к примеру).
Но в любом случае эмпирические данные говорят о том, что развитие происходит. Известный нам набор элементарных частиц и взаимодействий между ними сложнее, чем единое поле и единое взаимодействие, возникшие сразу после Большого взрыва. Имеющийся богатый набор химических элементов сложнее первичного газа, состоявшего, в основном, из водорода и гелия. Набор из сотни атомов, из которых построен наш мир, сложнее набора трех элементарных частиц, из которых состоят атомы. А миллиарды химических веществ сложнее сотни атомов. Органические вещества сложнее неорганической химии. Первые бактерии сложнее неживой органики. Динозавры сложнее бактерий, а человек — динозавров. Человеческая цивилизация непрерывно усложняется и развивается, хотя никто (за исключением последних 150 лет) не ставил перед собой такой цели. И вряд ли этот процесс когда-нибудь закончится (даже несмотря на печальные сценарии вроде якобы неизбежной «тепловой смерти Вселенной»).
Феномен жизни является ярким примером победы развития над вторым законом термодинамики. Жизнедеятельность организмов — это постоянная борьба с распадом, с естественным движением от сложного неравновесного состояния к простому равновесному. Некоторые философы утверждают, что жизнь и развитие — тождественные понятия.
Таким образом, мир находится в постоянной динамике, в постоянной борьбе двух сил: второй закон термодинамики толкает его в сторону разрушения, упрощения, «тепловой смерти», но синергетические процессы, напротив, ведут к усложнению и совершенствованию. Поэтому статичного состояния быть не может: как только развитие останавливается, в действие рано или поздно вступают процессы дезорганизации.
Поскольку мир постоянно развивается, то это, очевидно, либо является его имманентным свойством, либо есть воля Бога. Человечество, как подсистема нашего мира, не является исключением — либо оно должно постоянно развиваться, либо Вселенная будет развиваться дальше без него.
Независимо от того, что (или кто) является «двигателем» развития, несомненно одно: усложнение и совершенствование лучше, чем разрушение и смерть.
Применяя философскую метафору, можно сказать, что мир — это арена борьбы Добра и Зла: Созидания и Разрушения. Отождествляя нравственность с борьбой за Добро, мы можем сделать вывод: нравственно то, что способствует развитию, безнравственно — разрушению. Такая позиция имеет ряд прагматических преимуществ:
Последний пункт де факто выполняется и сейчас (моральные нормы меняются в зависимости от общественных потребностей, см. раздел «Прогресс нравственности»), просто это происходит значительно болезненнее. Очевидно, что более эффективная реализация этого пункта возможна только при условии смещения нравственности из чисто эмоциональной сферы в сферу разума.
Необходимо заметить, что подобная философия не есть нечто новое и нетрадиционное. К примеру, руководитель Православного института миссиологии протоиерей Владимир Федоров выделяет две традиции в православии. Один подход — он называет его «фундаменталистским» — видит долг верующего в созерцательном самосовершенствовании, уходе из «мира» и поиске на этом пути личного спасения. Другой же подход — «творческий» — полагает, что поскольку человек сотворен Богом, то на этот акт творения он должен отвечать «соработничеством». Второй подход призывает человека к развитию нашего мира, в каком-то смысле к сотрудничеству с Богом в этом деле.
Новое понимание нравственности ничуть не противоречит основным традиционным нравственным императивам. Человек, который видит свой нравственный долг в развитии, в самосовершенствовании и достижении благ за счет собственных усилий, никогда не нанесет вред другому человеку. Ведь саморазвитие предполагает приложение усилий в отношении самого себя, а не другого человека. Поэтому такой человек является истинно высоконравственным. И наоборот, попытка эксплуатировать другого или нанести ему вред означала бы, что возможности развития другого человека ограничиваются, а значит такая попытка безнравственна.
Таким образом, мы видим, что нравственность и развитие непосредственно следуют друг из друга.
Развитие и нравственность идут рука об руку на протяжении всей человеческой истории (см. раздел «Прогресс нравственности»). Развитие и усложнение общества невозможно без формирования всё более эффективных нравственных механизмов. С другой стороны, прогресс нравственности невозможен без прогресса в остальных сферах; к примеру, не бывает высоконравственных (в нынешнем понимании этого термина) первобытных племен, в частности, первобытные люди легче относятся к убийству, а убийство «чужака» вообще преступлением не считают.
Совершенствование нравственности, перевод нравственных основ из абсолютных в относительные вовсе не означает их разрушения. К примеру, всем очевидно, что норма «не лги» является необходимой, поэтому Современное общество будет лишь укреплять ее. И симптоматично, что в традиционных обществах она нарушается чаще, чем в Современном с его меняющейся моралью (как показывают исследования, чем развитее общество, тем выше в нем уровень доверия — т.е. норма «не лги» работает лучше; в традиционных обществах уровень доверия бывает высок лишь в кругу местной общины либо семьи, за рамками которых «все средства хороши»). Совершенствование нравственности не имеет никакого отношения к разрушительным для нее экспериментам типа коммунистического, когда «цель оправдывала средства». Совершавшиеся при этом преступления были обусловлены как раз наиболее архаической, примитивной системой нравственных ценностей, характерной для традиционного общества с его уравниловкой, принципом «не высовывайся» и ненавистью к «коммерческому» богатству.
Следующий подпункт посвящен тому, что эффективное развитие общества происходит только при развитии каждого отдельного человека, удовлетворении его потребностей (а не в результате «развития» за счет «мобилизации», т.е. изъятия, ресурсов ради достижения «великих», чаще всего неверных, целей). Следовательно, нравственные нормы должны быть, в целом, направлены на «достижение максимального счастья для максимального числа людей».
Подлинное развитие происходит только через конкурентную эволюцию. Под такой эволюцией понимается конкурентная борьба множества меняющихся параллельных процессов (под «процессом» понимается любая динамическая система — от однотипных химических процессов до животного вида или человеческой культуры). В результате конкурентой эволюции свойства наиболее эффективных процессов распространяются на остальных (либо выживает лишь наиболее эффективный процесс). При этом происходит рост разнообразия: «победившие» процессы порождают еще большее количество новых процессов, снова вступающих в конкурентные отношения на новом уровне. Рост разнообразия процессов происходит потому, что «победу» одерживают, как правило, наиболее сложные из них, а чем выше сложность, чем больше содержится в системе параметров, тем выше разнообразие (т.к. разнообразие определяется количеством параметров, которые можно варьировать).
В тех случаях, когда результат задан заранее, развитие не является эволюцией. Например, превращение человека из младенца во взрослого — это развитие, но не эволюция. А превращение обезьяны в человека является эволюцией. Индустриализация под жестким государственным руководством может стать развитием, но не эволюцией. А первая «промышленная революция» в условиях английской конкурентной экономики, несомненно, была эволюцией.
Если результат известен заранее, мы не можем получить чего-то принципиально нового, принципиально более сложного. Нечто принципиально новое, незнакомое не может быть известно по определению. Поэтому подлинное развитие — с выходом за рамки прежней системы — возможно только через эволюцию, в которой нет заранее заданной цели. В этом случае результат развития — это качественно новый уровень, более совершенный, чем все наши предшествующие примитивные представления. Это принципиальный момент. Мы должны способствовать развитию, но мы не можем указать цель развития, т.е. тот конечный пункт, к которому мы должны придти. Выбирая из множества возможных путей один и заставляя всех по нему идти, мы, скорее всего, выберем неверный (что, к примеру, хорошо проиллюстрировал коммунизм в качестве цели). Это проистекает из простого вероятностного закона: выбор большой, вероятность выбрать оптимальный вариант — мала, а «умом» полностью просчитать оптимальность (что равносильно указанию конечной цели), как мы выше говорили, принципиально невозможно. Кроме того, наличие цели делает соблазнительной логику «цель оправдывает средства», что разрушительно для нравственности.
Любопытно, что согласно современной концепции биологической эволюции, среди эволюционных изменений лишь некоторые приводят к усложнению, НО эти ключевые изменения ничем принципиально не отличаются от всех прочих "вспомогательных" изменений. И о том, что именно эти изменения являются ключевыми можно судить только постфактум, когда усложнение уже состоялось (от концепции ароморфозов современные исследователи отказались).
Но отсутствие цели не означает, что развитие никуда не направлено; эффективность развития должна оцениваться по реальному усложнению общества, в частности, росту разнообразия потребностей людей и степени их удовлетворения.
Эволюция, как правило, эффективнее «заданного» развития. Например, естественное («без цели») развитие рыночной экономики оказалось успешнее «построения экономической базы коммунизма»; Силиконовая долина стала удачнее, чем мощные госпрограммы Франции и Японии по развитию компьютерной техники; «открытая», конкурентная платформа IBM PC победила «закрытую», монопольную Apple и т.д. На основе этой теории мы рискнем сделать проверяемый прогноз: ближайшие годы покажут, что «хаотичное» развитие робототехники в США будет более успешным, чем мощные, но «заданные» программы разработки роботов в Японии.
Чем больше число конкурирующих процессов, чем сильнее их разнообразие и степень их свободы, тем выше вероятность, что один из процессов создаст что-то новое и (в результате победы в конкурентной борьбе) станет прорывной точкой для всей системы.
Отсюда главный закон развития: большая система наиболее успешно развивается тогда, когда максимально быстро развиваются составляющие ее элементы, когда имеется максимум свободы для развития этих элементов в ту или иную сторону, а количество и разнообразие элементов также максимально.
Общество развивается лишь в том случае, когда развивается каждый человек в отдельности (например, получает хорошее образование), когда у него есть выбор, куда приложить свои усилия и творческую энергию. И наоборот, если мы пытаемся развить систему за счет «выжимания соков» из ее элементов, то результат, как правило, печален. Япония потому так хорошо развивалась, что еще в середине XIX века там была поголовная грамотность. СССР развивался за счет резкого повышения образовательного уровня населения, а развалился — из-за экономической системы, не дававшей свободно развиваться экономическим единицам — фирмам, предприятиям.
Далеко не всякая конкуренция полезна для развития; к позитивным результатам ведет лишь конкуренция на верхних уровнях сложности системы. Например, конкурентное соревнование между людьми может давать положительный эффект, но конкуренция клеток внутри организма (в частности, при раковых заболеваниях) или конкуренция между вирусом и человеком всегда ведет к отрицательным последствиям. На нынешнем этапе развития общества экономическая конкуренция может приводить к развитию, в то время как конкуренция на основе вооруженной силы ведет к деградации (как в Сомали или Афганистане). Однако во времена примитивных племенных обществ силовая конкуренция соответствовала уровню развития общества и имела положительное значение, т.к. позволяла наиболее продвинутым племенам занять господствующее положение.
Поэтому разнообразие полезно только на верхних уровнях сложности системы, а на нижних должны царить стандартизация, порядок, согласованность действий и управление (об этом же говорит и научная теория систем). К примеру, разнообразие кинопродукции весьма радует, но разнообразие стандартов видеокассет было бы очень неудобно. Разнообразие мнений по научным дисциплинам есть необходимое условие технического прогресса, но разнообразие мнений по поводу заповеди «не убий» грозит разрушением фундамента общества (хотя такое разнообразие было вполне нормальным явлением несколько тысяч лет назад при строительстве этого фундамента; например, идеология «не убивай местного, убивай пришлого» какое-то время была вполне эффективной). Разнообразие культур современного уровня есть необходимое условия развития человечества, но разнообразие способов танцевать вокруг костра не несет какой-либо полезной нагрузки.
Этот закон действует и в экономической сфере: необходимым условием успешного экономического развития является наличие большого количества конкурирующих между собой фирм. Но конкурировать они должны на высшем (т.е. экономическом) уровне, а не на уровне перестрелок или использования административного ресурса.
Применительно к обществу эта закономерность позволяет утверждать следующее: развитие общества возможно лишь тогда, когда все его члены выполняют определенные стандарты поведения. Причем эти стандарты направлены именно на то, чтобы дать каждому возможности для развития, т.е. на защиту свободы человека, на ограничение возможностей подчинять человека или причинять ему какой-либо ущерб. Т.е. нормы (ограничения) базового уровня должны способствовать развитию свободы на верхних уровнях. Главное при этом то, что данные стандарты не должны ограничивать действия людей за исключением тех случаев, когда эти действия направлены на причинение кому-либо непосредственного ущерба, — иначе развития не будет.
Иными словами, развитие общества возможно лишь в том случае, когда в нем действует власть равного для всех закона (ключевой момент — «равного для всех»). Это более важное условие, чем демократия. Все государства, которые являлись истинно правовыми, начиная с Римской империи, успешно развивались (упадок Римской империи начался как раз после того, как механизмы правового государства перестали эффективно работать). В том случае, если существуют группы, находящиеся выше закона (неважно — безнаказанные ли это бандиты или чиновники), то человеку незачем стремится к саморазвитию. В этом случае нужно не упорно учиться, а пытаться войти в соответствующий элитный слой или, по крайней мере, наладить хорошие отношения с его представителями. В результате и общество не развивается.
К сожалению, в России пока понимание этого факта находится на низком уровне. Когда главой одного из правоохранительных ведомств становится человек с антиправовым мышлением, когда губернатором назначается человек, вхожий в криминальные круги, а общество остается равнодушным, то это говорит о том, что наше отставание имеет более глубокие причины, чем слабая промышленность или устаревшие технологии.
Наиболее часто встречающийся аргумент против прогресса состоит в том, что развитие человечества непрерывно увеличивает нагрузку на природную среду, и это в конце концов приведет к экологической катастрофе.
В действительности всё обстоит с точностью до наоборот. Именно развитие предоставляет нам возможности избежать негативных последствий, когда эксплуатация того или иного природного ресурса достигает опасных пределов. Именно развитие позволяет снижать энерго- и материалоемкость выпускаемых товаров и экономики в целом, именно развитие делает общество достаточно богатым, чтобы хватало денег на природоохранные мероприятия.
Наилучшая экологическая обстановка сейчас — в наиболее развитых странах. За последние десятилетия относительная нагрузка на экологию земного шара со стороны развитых стран постоянно уменьшается, а развивающихся — увеличивается. Опустынивание земель и сведение лесов происходит из-за деятельности слаборазвитых стран, ведущих примитивное сельское хозяйство и хищническую вырубку без рекультивации и восстановления. Чем менее развита страна, тем хуже соотношение выброса парниковых газов на единицу выпускаемой продукции и используются более грязные технологии в целом.
Согласно проведенному недавно исследованию мировых лесных ресурсов (см.), в развитых странах объем лесных ресурсов и количество поглощаемого ими углекислого газа увеличивается. «Мы видим перспективу прекращения [мировой] потери лесов», — заявил один из авторов исследования, профессор Хельсинкского университета Пекка Кауппи. По его словам, «Сельскому населению, бедному и растущему, приходится отвоевывать новые земли под сельское хозяйство и позволяющее им выжить фермерство. Поэтому давление на леса спадает, если у людей есть другие варианты устроиться на работу». Иными словами, переход к Современному обществу позволяет снизить нагрузку на экологию (т.к. развитое общество эффективнее использует ресурсы).
Остановка в развитии будет означать неминуемую экологическую катастрофу. В частности, такая остановка сохранит традиционные общества с высокой рождаемостью, в них не произойдет демографический переход, а растущее население, использующее традиционные «грязные» технологии, будет увеличивать нагрузку на природу всё больше и больше.
Парадокс состоит также в том, что деятельность «зеленых» порой дает результаты, противоположные их целям. Например, успешная борьба с развитием ядерной энергетики привела к росту тепловой энергетики и увеличению выброса парниковых газов. Причем радиоактивность сжигаемого в огромных количествах природного газа несколько выше фоновой, поэтому радиоактивное загрязнение также продолжается.
Деятельность человека на протяжении истории не раз приводила к экологическим кризисам. Об этом пишет, например, Александр Никонов в книге «Апгрейд обезьяны»:
Эволюция — это целая цепь экологических кризисов и их преодолений. Любая живность размножается, потребляя ресурсы окружающей среды, после чего наступает кризис исчерпания ресурсов — это и называется экологическим кризисом, кризисом нарушения равновесия. Каждый такой кризис не только потенциально смертелен, но и потенциально благотворен, потому что он — толчок для развития.
Один из первых глобальных экологических кризисов случился в самом начале биологической эволюции. Появившиеся цианобактерии дышали углекислотой, а выдыхали едкий окислитель — кислород. Углекислоты в атмосфере тогда было много, цианобактерии обильно размножились, буквально заполонив собой Землю. И «надышали» столько кислорода, что начали гибнуть в собственных выделениях. Атмосфера Земли была безнадежно «испорчена» кислородом. Зародившаяся жизнь чуть не погубила самое себя. Но зато в атмосфере кислорода стали быстро размножаться аэробные бактерии, которые этим кислородом дышали. За аэробными бактериями последовали аэробные многоклеточные.
И сейчас почти все обитатели нашей планеты живут в «ядовитой», «отравленной» кислородом атмосфере. Которая стала для жизни новым плацдармом наступления на природу. Мы все — продукты первого экологического кризиса. Спасибо ему!
Еще один мощный экологический кризис случился примерно 10 тысяч лет тому назад. Который разрешила Неолитическая революция. Тогда люди, жившие охотой и собирательством, заполонили всю планету и размножились настолько, что уничтожили всех так называемых представителей мегафауны (крупных млекопитающих типа мамонтов; толчком к этому послужило изобретение загонной охоты — прим. ред. сайта)… Этот кризис исчерпания ресурсов обошелся человечеству очень дорого. По разным оценкам, тогда вымерло 80 – 90% всего населения планеты. Правда, и жило на ней немного — до кризиса на планете обитало всего-то 5 миллионов человек. Больше охотников и собирателей, вооруженных каменными топорами и копьями, планета кормить не могла: слишком большая нагрузка на природу.
Преодолеть первый в своей истории экологический кризис человечеству удалось тем же способом, что и все последующие экологические кризисы — переходом на новые технологии производства. Новые технологии производства — благо не только для улучшения нравов, но и для выживания человечества…
Во время неолитической революции человечество перешло от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Переход этот дался не просто. Психологически не просто. Первобытное сознание, которое плохо вмещает долгосрочные перспективы, всячески сопротивлялось: как это так, закапывать в землю зерно, которое можно съесть… Массовый переход на новые технологии всегда дается нелегко и сопровождается психологическими кризисами. Памятное многим появление писателей-деревенщиков в СССР в семидесятых годах XX века — это ведь тоже свидетельство психологического кризиса перехода на новые технологии. Урбанизация, которая привела сельских жителей в города, оторвала от корней и заставила заниматься вместо сельскохозяйственных промышленными технологиями, породила мощный культурный выплеск в виде ностальгически-пасторальных фильмов, книг, песен… Наверняка и во времена неолита находились певцы старины (искусство тогда было довольно развито), любители традиций, которые не хотели жить оседло и заниматься сельским хозяйством, а скулили у костра протяжные песни о том, что жить надо, как деды наши и прадеды жили…
Тем не менее, переход на новую, более эффективную, технологию «грабежа природы» состоялся. Эта технология оказалась столь эффективной, что позволила с докризисных 5 миллионов поднять количество населения в десятки раз!
Сельскохозяйственная цивилизация просуществовала почти десять тысяч лет. За это время примитивные социальные организмы (страны, княжества, халифаты и пр.), словно амебы, меняли свои очертания на карте и в конкурентной борьбе то поглощали друг друга, то делились. Пока снова не наступил тупик.
Экологический кризис сельскохозяйственной цивилизации был непригляден и дурно пах… Многие речки-ручейки в Европе назывались одинаково (на разных языках) Вонючками. Это не значит, что воняли только малые реки. Воняли и средние. Да и большие пованивали. Вплоть до середины XIX века окна английского парламента практически никогда не открывались, потому что они выходили на Темзу, куда стекали все городские нечистоты. Стоять возле Темзы не было никакой возможности. Только после строительства канализации ситуация улучшилась.
В средние века Москва-река, равно как и европейские реки — Рейн, Сена и пр. — были загрязнены настолько, насколько они не были загрязнены в самый пик индустриализации. Пить воду, скажем, из Москвы-реки лет триста назад было нельзя — в реку сбрасывалось такое количество помоев, человеческого дерьма и навоза домашних животных плюс едкие отходы кожевенного производства, что сегодняшнее состояние Москвы показалось бы нашим предкам просто идеальным. Это к вопросу об экологии и о криках «зеленых» про беспрецедентное загрязнение промышленной цивилизацией окружающей среды…
В самый пик индустриализма река Москва была загрязнена меньше, чем на закате сельскохозяйственной цивилизации. А площадь лесов на территории Московской области при Иване Грозном была ровно вдвое меньшей, чем сегодня.
В Европе, поскольку климат там больше благоприятствовал жизни, и, соответственно, размножению, ситуация была еще хуже. Загляните в какой-нибудь школьный географический атлас на страницу, где показаны зоны растительности на континентах. Судя по этой карте, практически по всей Европе простирается зона тайги и смешанных лесов. Где же они в реальности? Сегодняшняя Европа — равнина с редколесьем. Все леса свели еще в Средневековье. Варвары, нападавшие на Рим, жили в глухих лесах. Прошла тысяча лет — и никаких тебе лесов. Ландшафт полностью изменился. Все срубили, расчищая место под жилье и сельхозугодье.
Бродя по старым центрам европейских городов, наши соотечественники умиляются: «Ах, какая узенькая улочка! Какая прелесть! Можно руками достать стены противоположных домов!.. Как мило!» А ведь если вдуматься, это не прелестно и не мило, это страшно. Так же страшно, как человеческий череп, лежащий на тротуаре. Это свидетельство ужасающей скученности, болезней, кризиса пасторальной цивилизации.
Спас, как всегда, переход на новые технологии. Промышленная эволюция. Уголь. Паровые машины. Конечно, промышленность тоже начала обильно загрязнять реки и атмосферу, но в результате принятых во второй половине XX века мер ситуация с лесами и чистотой рек теперь в Европе лучше, чем триста лет назад. А людей живет в несколько раз больше (новые технологии каждый раз поднимают численность населения, позволяя на той же площади прокормить большее число народу — это, кстати, лучшее свидетельство того, что новые технологии не увеличивают, а сокращают нагрузку на природу за счет повышения эффективности). Промышленные технологии оказались для природы более щадящими, чем сельскохозяйственные, а сельскохозяйственные — более щадящими, чем присваивающее хозяйство (охота и собирательство).
Ну а постиндустриальное общество, которое по-другому называют информационной цивилизацией, еще менее нагружает среду, поскольку работает в основном с такой «нематериальной» штукой, как информация.
К этому еще можно прибавить, что, согласно недавним исследованиям, предыдущий пик содержания в атмосфере такого парникового газа как метан пришелся примерно на 1000 год нашей эры. Это был результат массового выжигания лесов, бурного развития животноводства и расширения посевов риса (все эти процессы продуцируют метан). Одно из последствий — потепление климата в то время. Так что связь между продвинутостью технологий и экологическими изменениями скорее обратная; к глобальным изменениям вполне могут приводить и примитивные «естественные» технологии.