Выделяют три типа семей, каждый из которых соответствует определенной стадии общественного развития:
Традиционная семья в аграрном обществе — это прежде всего экономическая ячейка. В условиях натурального и полунатурального хозяйства, в условиях слабого распространения сложных организационных структур (таких как компании) именно семьи выполняли основную функцию по первичной организации экономической деятельности (в подавляющем большинстве случаев — крестьянского хозяйства). От того, насколько хорошо семья выполняла экономическую функцию, зависела в буквальном смысле жизнь и смерть человека. Голод в традиционном обществе не был редкостью, поэтому семья должна была прежде всего обеспечить выживание своих членов, а любовные и прочие чувства могли играть лишь второстепенную роль.
Поэтому институт брака выполнял в первую очередь экономическую роль, его заключение жестко контролировалось родителями молодоженов и другими родственниками, а чувства молодых людей, как правило, не особенно принимались в расчет. Как следствие, личная жизнь находилась под жестким внешним контролем, добрачный секс не допускался.
Экономическая эффективность традиционной семьи достигалась на основе:
Эти принципы весьма напоминают принципы современного менеджмента в компаниях (впрочем, от чрезмерно жесткого стиля управления уже начали отходить и в бизнесе).
Отношение к детям в традиционной семье было чисто утилитарным (сейчас мы бы сказали «потребительским»). В крестьянской семье дети работали с раннего возраста. В периоды голода (что не было редкостью) дети умирали первыми. Л.Н.Толстой писал в «Воскресении»: «Незамужняя женщина … рожала каждый год и, как это обычно делается по деревням, ребенка крестили, и потом мать не кормила нежеланно появившегося, не нужного и мешавшего работе ребенка, и он скоро умирал от голода». В начале XX века В.В.Вересаев записал поразительную народную поговорку: «Дай, господи, скотину с приплодцем, а деток с приморцем».
Из книги известного демографа и социолога А.Вишневского «Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР»:
В патриархальной семье на женщину смотрели прежде всего как на семейную работницу, способность работать нередко была главным критерием при выборе невесты. «Женский труд в крестьянской семье и хозяйстве ужасен, поистине ужасен, — писал Глеб Успенский. — Глубокого уважения достойна всякая крестьянская женщина, потому что эпитет «мученица», право, не преувеличение почти ко всякой крестьянской женщине». Мученицей делали женщину не только труд, но и бесправие, зависимость ее от мужа, отца, свекpови и то, что ее pоль pаботницы находилась в постоянном пpотивоpечии с ее же pолями жены и матеpи. «В большой семье ни сила, ни ум, ни хаpактеp, — ничто не спасет женщину от подчинения и связанных с ним пpитеснений…»
В народном сознании было глубоко укоренено представление о безграничных правах родителей по отношению к детям и столь же безграничном долге детей по отношению к родителям. Критические голоса раздавались еще в XVIII веке. Но даже в конце XIX века родительская власть была очень велика. Все еще встречалось выражение «отец заложил сына» (то есть отдал в работу на определенный срок, а деньги взял вперед). Родителям принадлежало решающее слово, когда речь шла о женитьбе, а особенно о замужестве детей. Даже и более поздний автор отмечает — в 20-е годы ХХ века, — что «в крестьянском мировоззрении отсутствует пункт об ответственности родителей перед детьми, но зато ответственность детей перед родителями существует в преувеличенном виде».
В индустриальном обществе семья перестала выполнять экономичечкую функцию. Приток ресурсов (денег) в семью теперь стал зависеть от работы ее взрослых членов в сторонних организациях. Что бы ни происходило в семье, это почти не влияло на зарплату ее членов.
В результате, во-первых, отпала экономическая необходимость жесткого регулирования семейных отношений. Многие традиции и обычаи, поддерживающие жесткую семейную конструкцию и имеющие моральное и религиозное обоснование, перестали быть экономически необходимы. Эти обычаи и традиции появились в результате естественного отбора: «выживали» те моральные принципы, которые наилучшим образом соответствовали примитивному уровню развития общества. С переходом на новый уровень этот естественный отбор перестал действовать.
Как следствие, чувства людей вышли из под контроля родствеников и общества и любовь стала личным делом людей. Браки стали заключаться не только из прагматических соображений, но прежде всего исходя из любви между мужчиной и женщиной.
Во-вторых, отпала экономическая необходимость жить большими «традиционными» семьями. Получила распространение нуклеарная семья, т.е. семья, состоящая только из супругов и их детей (нуклеарные семьи существовали и раньше, но не были доминирующим типом). Следует отметить, что переход к нуклеарной семье многими воспринимался как катастрофа, как отход от традиций и падение нравов (в действительности семейные нравы как раз улучшились: к примеру, физическое воздействие на жен и детей, считавшееся нормальным в традиционной семье, стало уходить в прошлое). Авторитетные ученые XIX века, специализирующиеся на семейной социологии, Фредерик ле Плей и Вильгельм Генрих Риль были очень обеспокоены распространением нуклеарной семьи, каковое они считали признаком «духовного кризиса», связанным с «пороками индустриализации, мобильности и урбанизации». Сейчас это вызывает улыбку, также как нынешние дискуссии об «утрате семейных ценностей» будут, вероятно, вызывать улыбку у наших потомков.
В-третьих, отпала необходимость рожать много детей. В традиционном обществе дети были нужны прежде всего как рабочие руки в хозяйстве, а также как гарантия продолжения рода в условиях очень высокой детской смертности. В индустриальном обществе, напротив, дети не только не способствовали увеличению семейного дохода, но стали требовать дополнительных средств на длительное обучение. И в условиях резкого снижения детской смертности рождаемость неизбежно снизилась (от «духовных ценностей» эта закономерность зависит слабо, рождаемость быстро падает и в высокорелиоиозных странах, например, Иране).
Итак, в индустриальном обществе резко ослабла экономическая функция семьи, но сохранилась сексуальная функция (т.е. монополия брака на «законный» секс) и функция воспитания детей (хотя количество детей и снизилось). Сохранилось и распределение ролей: муж по-прежнему рассматривался как основной «добытчик», а уделом жены оставались дети и «домашний очаг».
С переходом к постиндустриальному обществу меняется и семья.
Во-первых, резко возрастает экономическая независимость женщины. Количество «чисто мужских» рабочих мест сокращается, а «универсальных» — растет. Это связано с развитием сферы услуг и с «машинизацией» и автоматизацией производства: мужская сила больше не нужна. В СССР выход женщин на работу был вызван, во многом, искусственно; в США и Западной Европе резкий рост женской занятости произошел в 1960-е годы — т.е. как раз в момент первого постиндустриального сдвига (вплоть до конца 1960-х большинство жен в США оставались домохозяйками).
Во-вторых, рост экономической независимости женщин привел к уменьшению зависимости от мужчин и, как следствие, к раскрепощению женщины, в том числе сексуальному. В этом многие исследователи видят причины «сексуальной революции».
Таким образом, в постиндустриальном обществе институт брака постепенно теряет функцию регулирования сексуальных отношений, иными словами, теряет монополию на секс. Сначала был легитимизирован добрачный секс; в настоящее время идет легитимизация внебрачного секса через институт свингерства (когда супруги вступают в контролируемые сексуальные отношения с другими партнерами с согласия друг друга). Иными словами, если идустриальная семья раскрепостила чувства (сделала их «личным делом», не подлежащим «родственному» и общественному контролю), то постиндустриальная делает тоже самое и с чисто сексуальной сферой.
В-третьих, потеря мужчиной и женщиной прежних жестко очерченных ролей подтачивает классическую концепцию брака, как союза мужчины и женщины. Обретение женщиной экономической независимости позволило массово появиться неполным семьям, а также «динамичным семьям» (когда супруги легко расстаются и подыскивают новых; некоторые уже рассматривают смену супруга как должное — по типу того, что нельзя всю жизнь работать на одном месте работы). Получают распространение и во многих странах становятся законными гомосексуальные браки.
Все эти сдвиги, конечно, идут медленно — в течение нескольких поколений — но тенденция налицо.
Одно из главных препятствий на пути этого процесса лежит в чисто биологической области. Рожать детей могут только женщины, что не позволяет полностью отказаться от разделения ролей по половому признаку. Однако, вероятно, прогресс биотехнологий в обозримом будущем позволит решить эту проблему. Современная медицина с каждым годом отодвигает срок, когда недоношенный младенец может быть выхажен (сейчас выхаживают уже 23-недельный плод). Ведутся интенсивные исследования по поводу того, как выхаживать недоношенного младенца, не задействуя его незрелые легкие. Когда технология «дыхание и питание через кровь» будет получена, то останется лишь соединить ее с уже существующей технологией «зародыш в пробирке» и инкубатор для выращивания плода будет сделан. Нет сомнений в том, что после этого женщины очень быстро откажутся от беременности и естественных родов: это неудобно, больно, портит фигуру и отрицательно сказывается на женском здоровье. Заодно будет решена проблема бездетности гомосексуальных браков: любая семья, независимо от пола ее членов, сможет получить ребенка через «инкубатор» (в т.ч. с использованием суррогатной яйцеклетки).
Каковы последствия подобных изменений для эволюции семьи? На этот счет мы пока можем строить лишь предположения. Существующая тенденция говорит о том, что семья постепенно теряет те функции, которые не связаны с воспитанием детей. Сначала была потеряна функция «экономической ячейки», теперь теряется сексуальная функция. Можно предположить, что семья будущего будет состоять из нескольких единомышленников (любого пола), объединенных лишь общими интересами и совместно воспитывающих детей (возможно, с привлечением профессионального воспитателя: семья из 4 – 5 взрослых вполне сможет себе это позволить). Но это уже из области фантастических гипотез (впрочем, свингерство 30 лет назад тоже выглядело фантастикой, а сейчас оно широко распространено).
Вряд ли эволюция семьи будет идти безболезненно. Как и любой переход от старого к новому, поначалу это вызовет и негативные эффекты (точно также, как при переходе от традиционной к нуклеарной семье). Появятся дезориентированные маргиналы, снимающие с себя всякую ответственность за семью и детей. Но постепенно с выработкой новых рациональных правил ситуация стабилизируется. Не исключено, что семьи нового типа будут более крепкими и ответственными, чем нынешние семьи переходного периода.
Если немного отвлечься и пофантазировать, то можно получить следующую картину. Брак, лишенный монополии на «законный секс», сохранит лишь функцию воспитания детей. Т.е. семья изначально будет создаваться с этой целью — воспитания детей (при этом, естественно, совсем не обязательно, чтобы дети были единокровными для каждого родителя). Таким образом, отпадет масса причин для развода. В такой семье по определению не будет ревности и измен. Не будет развода из-за «окончания любви» (сейчас большинство разводов приходится на первые три года совместной жизни — т.е. когда проходит влюбленность). Сохранятся разводы лишь в случае безответственного поведения одного из родителей (например алкоголизма), но такие разводы будут объясняться как раз заботой о благе детей.
Авторитетный социолог Элвин Тоффлер так писал о путях эволюции семьи в книге «Третья волна»:
Мы видели, как по мере продвижения Второй волны семья передавала многие из своих функций другим институтам: образование — школам, заботу о больных — больницам и так далее. Эта постепенная утрата функций семьи сопровождалась возникновением романтической любви.
В эпоху Первой волны при подыскивании супруга люди справедливо задавались вопросом: «Будет ли мой предполагаемый супруг хорошим работником? Лекарем? Хорошим учителем для наших будущих детей? Хорошо ли будет работать с ним вместе? Возьмет ли он (она) на себя полную нагрузку или будет уклоняться от нее?» Крестьянские семьи интересовались: «Сильная ли она? Легко ли наклоняется и разгибается? Или она слабая и больная?»
Когда эти функции семьи в период Второй волны отпали, вопросы изменились. Семья не была уже сочетанием производственной группы, школы, полевого госпиталя и детского сада. Вместо этого ее психологические функции сделались более важными. Брак предполагал дружеское общение, секс, теплоту и поддержку. Вскоре это изменение функций семьи отразилось в новых критериях при выборе супруга. Они были сведены к одному слову: ЛЮБОВЬ. Это любовь, уверяла нас поп-культура, заставляет вращаться земной шар.
…
Если мы действительно хотим восстановить семью в ее прежней значимости, есть способы, которыми можно это сделать. Вот некоторые из них.
- Заморозить всю технологию на уровне Второй волны, чтобы сохранить общество, основанное на заводах, на массовом производстве. Компьютер несет в себе большую угрозу семье Второй волны, чем все законы об абортах, движения за права геев и лесбиянок и вся порнография мира, потому что нуклеарная семья нуждается в системе массового производства, чтобы продолжать доминировать, а компьютер уводит нас за пределы массового производства.
- Субсидировать производство и заблокировать возникновение сектора обслуживания в экономике. «Белые воротнички», профессионалы и техники менее традиционны, менее ориентированы на семью, более мобильны в интеллектуальном и психологическом отношениях, чем «синие воротнички». С возникновением обслуживания процент разводов увеличился.
- «Спасти» энергетический кризис, применяя ядерные и другие высокоцентрализованные энергетические процессы. Нуклеарная семья больше подходит для централизованного типа общества, чем для децентрализованного, и энергетическая система в большой мере воздействует на степень социальной и политической централизации.
- Наложить запрет на становящиеся все более немассовыми средства информации, начиная с телевизионных кабелей и кассет, и не издавать местных журналов. Нуклеарные семьи лучше работают там, где существуют национальная единая информация и ценности, а не в обществе, основанном на разнообразии. В то время как некоторые наивные критики атакуют средства информации за якобы наносимый тайный вред семье, именно они идеализируют такой тип семьи.
- Насильственно вернуть женщину на кухню. Свести зарплату женщин к абсолютному минимуму. Затруднить, а не облегчить условия получения выслуги лет, чтобы быть уверенным, что женщина и дальше будет находится в неблагоприятном положении на рынке труда. У нуклеарной семьи нет ядра, если никто из взрослых не остается дома. (Разумеется, можно добиться того же результата обратными методами, позволив женщине работать, а мужчину заставив сидеть дома с детьми.)
- Одновременно с этим резко сократить зарплату молодых рабочих, чтобы они дольше находились в большей зависимости от своих семей и были бы поэтому менее независимыми в психологическом отношении. Нуклеарная семья теряет свою основу, когда молодежь, начиная работать, выходит из-под родительского контроля.
- Запретить противозачаточные средства и исследования по половой биологии, которые способствуют независимости женщин и внебрачному сексу, что дает возможность ослабить связи семьи.
- Снизить уровень жизни всего общества до уровня, предшествующего 1955 г., поскольку изобилие дает возможность одиноким людям, разведенным, работающим женщинам и другим неженатым и незамужним людям «продержаться» в экономическом отношении самостоятельно. Для поддержания семьи требуется достаточно низкий уровень жизни (где-то на грани бедности).
- Наконец, следует снова сделать общество массовым, отказавшись от всех перемен — в политике, в искусстве, образовании, бизнесе и других областях, которые ведут к разнообразию, свободе передвижения и идей, или к индивидуальности. Семья-ячейка остается господствующей только в массовом обществе.
Короче говоря, вот какой должна быть просемейная политика, если мы настаиваем на определении семьи как ячейки.
…
…возникает новая система семьи Третьей волны, основанная на разнообразии типов семьи и большей вариативности ролей человека. Это превращение семьи в немассовую открывает много новых возможностей. Цивилизация Третьей волны не будет заставлять каждого создавать единственно существующий тип семьи. Поэтому возникающая система семьи даст каждому из нас возможность найти собственную нишу, выбрать или определить стиль семьи или траекторию, соответствующую его нуждам.
Но рано еще плясать победный танец, надо сначала преодолеть боль перехода. Миллионы людей, оказавшись в ситуации, когда старая система рухнула, а новая еще не создалась, сочтут разнообразие скорее угнетающим, чем радостным. Они не станут чувствовать себя свободными, а будут страдать от избытка выбора, ощутят боль, горечь, печаль и одиночество, еще усиленные разнообразием своих возможностей.
Чтобы все новое работало на нас, а не против нас, нужны одновременные перемены на многих уровнях: от морали и требований до найма на работу.
В сфере ценностей нам необходимо начать избавляться от необоснованного чувства вины, которым сопровождается крах и реструктуризация семей. Средства информации, церковь, суды и политическая система должны стараться не усиливать, а снижать чувство вины.
Решение жить вне рамок нуклеарной семьи должно стать легче, а не труднее. Ценности, как правило, изменяются медленнее, чем социальная действительность. У нас еще не развита этика терпимости к многообразию, которого требует и которое порождает уже немассовое общество. Многие люди, воспитанные в условиях Второй волны, твердо усвоившие, что один тип семьи «нормален», а остальные несколько подозрительны, если не «извращены», остаются нетерпимыми к новому разнообразию типов семьи. Пока это не изменится, боль перехода останется весьма ощутимой.
В экономической и социальной жизни люди не могут радоваться появлению более широкого выбора типа семьи, пока законы, налоговые кодексы, работа по улучшению быта, школьный распорядок, жилищ ный кодекс и даже архитектура останутся косвенным образом на стороне семьи Второй волны. Они мало учитывают специальные нужды работающей женщины, остающегося дома смотреть за детьми мужчины, или холостяков и старых дев (отвратительное выражение!), или людей в период между браками, или «общих семей», или одиноких вдов. Все эти группы в обществе Второй волны подвергались скрытой или явной дискриминации.
Несмотря на хвалы, возносимые домашнему хозяйству, цивилизация Второй волны отказывала в достоинстве человеку, который им занимался. Ведение домашнего хозяйства — продуктивная, часто очень тяжелая работа, и она должна быть признана частью экономики. Чтобы гарантировать высокий статус ведения домашнего хозяйства (вне зависимости от того, занимается им женщина или мужчина, один человек или группа, работающая вместе), мы должны платить за него или придать ему экономическую ценность.
…
Какие именно типы семей исчезнут и какие распространятся, будет зависеть в меньшей степени от речей с кафедр относительно «святости семьи», чем от решений, которые мы примем, учитывая технологию и работу. Поскольку множество сил воздействует на структуру семьи — коммуникационные модели, ценности, религиозные движения, демографические, даже экологические изменения — связь между типом семьи и организацией работы весьма сильна. Таким образом, как нуклеарную семью поддерживали строительство заводов и работа в офисе, так и любое движение с завода и из офиса будет оказывать сильное воздействие на семью.
…
В Англии сегодня одну семью из десяти возглавляет один родитель, и каждый шестой из них — мужчина. Тип семьи с одним родителем журнал «New Society» называет «самой быстрорастущей по бедности группой». Основанная в Лондоне организация, Национальный совет для семей с одним родителем, возникла для защиты этой группы.
В Германии жилищная ассоциация в Кельне создала специальный квартал домов для таких семей и обеспечила уход за детьми в дневное время, так что родители могут работать. И в Скандинавии был принят ряд законов о благосостоянии, чтобы поддержать такие семьи. Шведы, например, предоставляют семьям с одним родителем первоклассный уход за детьми и присматривают за ними в дневное время. В Норвегии и Швеции такие семьи часто имеют более высокий уровень жизни, чем типичные семьи(12).
Спорные новые типы семьи возникли в период, который характеризуется высоким процентом повторных браков после развода. В книге «Шок будущего» я обозначил как «общие семьи» те, в которых две разведенные пары с детьми вновь вступают в браки, вводя детей от обоих браков (как и взрослых) в новый, расширенный тип семьи. Сейчас полагают, что 25% американских детей являются или скоро будут членами таких семей. Согласно Дейвидин Мейлис, такие семьи со «многими родителями» могут стать основной формой семьи будущего. «Мы вступаем в экономическую полигамию», — говорит Мейлис, имея в виду, что две объединенные семьи обычно передают друг другу деньги на содержание детей или на другие платежи.
В технологически развитых странах сегодня можно увидеть потрясающее разнообразие типов семьи: гомосексуальные браки, коммуны, группы людей старшего возраста, живущих совместно, чтобы объединить траты (иногда их связывает и секс), племенные группы среди некоторых этнических меньшинств и другие типы сосуществуют, чего никогда не было прежде. Встречаются договорные браки, серийные браки, семейные группы и множество близких связей, в которых могут быть (и не быть) сексуальные отношения.
Под кризисом семейных отношений имеют в виду учащение разводов, увеличение числа гражданских браков и т.п. К этому же примешивают «половую распущенность». И в качестве следствия выводят снижение рождаемости, проблему «заброшенности» детей и рост беспризорности и т.д. В действительности снижение рождаемости имеет совсем иные причины (см. раздел «Демография»). Если же сравнить отношение к детям в Современных и традиционных обществах, то в Современных оно гораздо лучше. В среде среднего класса (т.е. среди Современных людей) ответственность родителей перед детьми выше, чем среди людей, чей менталитет остался на примитивном уровне (равно как и проявления алкоголизма, криминала и т.д.).
В предыдущем подпункте мы уже говорили, нынешний «кризис» семейных отношений является скорее не кризисом, а переходом к новой модели семьи. Однако любой переход к новому сопровождается и негативными явлениями, связанными с тем, что некоторые люди изменение правил воспринимают как отмену правил и начинают вести себя безответственно. В этом и заключается проблема традиционного менталитета — люди привыкли, что всё давно решили за них (в рамках традиции) и брать на себя ответственность в условиях свободы оказываются неспособны.
Очевидно, что нужны новые правила семейных взаимоотношений, сочетающие как свободу в сексуальной сфере (включая возможность смены партнера), так и тщательную заботу о детях.
Следует отметить, что история знает примеры устойчивых обществ, для которых характерна свобода сексуальных отношений. Например, в ряде традиционных обществ Микронезии (острова в Тихом океане) люди начинали сексуальную жизнь в подростковом возрасте (и хорошо умели предохраняться). К слову, в результате отсутствия комплексов девушки там испытывают оргазм практически в 100% случаев. Жены в этих обществах имеют право иметь секс с другими мужчинами в случае отъезда мужа. И все это никак не сказывалось на отношении к детям — их там очень любят и, в отличие от России, «социальные сироты» отсутствуют.
Выше уже говорилось, что семья потеряла экономическую функцию и постепенно теряет функцию сексуальную (имеется ввиду потеря монополии на «законный» секс). Однако у семьи сохраняется главная функция — воспитание детей. Поэтому новая семейная мораль должна регулировать прежде всего не отношения между супругами, а отношение к детям, быть «ребенкоориентированной».
Эта мораль уже получает широкое развитие. Большинство представителей среднего класса предпринимают нелегкие усилия по развитию своего ребенка (прежде всего интеллектуальному), получению им хорошего образования, а также обеспечению для него «счастливого детства». Физические наказания и зубрежка, которые были основными методами воспитания всего лишь несколько поколений назад, уходят в прошлое (следует отметить, что еще раньше, в доиндустриальных семьях отношение к детям было вообще чисто потребительским — как к лишним ртам либо как дополнительной рабочей силе). Как показывают исследования, сегодня каждый ребенок получает значительно больше родительского внимания, чем 50 или 100 лет назад. Это объясняется тем, что рабочий день родителей значительно сократился (включая работу по дому), а число детей уменьшилось. Изменяется модель взаимоотношений родителей и детей — от беспрекословного подчинения к дружеским, уважительным отношениям, когда ребенка чаще убеждают, чем приказывают ему. Иными словами, гуманизация отношений в Современном обществе затрагивает и семейную сферу.
Новое отношение к детям, подразумевающее вложение в них значительных усилий и средств, широко распространяется в среде среднего класса. Таким образом, соответствующая тенденция — ориентация на детей — уже имеется, нужно лишь сделать эту тенденцию доминирующей.
К сожалению, эта задача еще не стала осознанной общественной потребностью. Государственная помощь предназначена прежде всего самым бедным семьям с детьми. Государственная политика не ориентирована на стимуляцию рождения детей в тех семьях, которые способны вырастить наиболее эффективных членов общества. Иными словами, общество пытается стимулировать отмирающую (и в российских реалиях алкоголизирующуюся) традиционную многодетную семью, а не появление в Современной семье второго и третьего ребенка.
Пропаганда в СМИ также мало обращает внимание на преимущества заведения детей в Современных семьях — хотя бы с точки зрения получения материнского/отцовского удовлетворения, смысла жизни (жизнь прожита не зря и мы «продолжимся» в наших детях) и обеспечения в старости. Когда СМИ говорят о проблеме рождаемости, то в качестве позитивного примера обычно показывают какую-нибудь многодетную семью с работящими, но малообразованными и нищими родителями (и располневшей от непосильных забот матерью). Нормальная женщина воспринимает это так: «они, конечно, молодцы, но этот ужас не для меня». Нужны иные примеры, идущие не от непонятного Современным людям традиционализма, а показывающие номальные, успешные семьи с двумя-тремя детьми. Кроме того, нужны передачи, целенаправленно стимулирующие родительский инстинкт, типа «Устами младенца» и т.д.
Как пишет авторитетный демограф Маргарет Сатуруэйт (в статье «Россия, застрявшая в переходе»), попытки возродить семейные ценности путем реанимации традиционализма бесполезны и контрпродуктивны. «Это тупиковый путь, т.к желание иметь детей возникает или не возникает у конкретных современных людей, которые живут в современном мире, ориентированы на личное благополучие… Стремление [людей] к самореализаци… возрастает, и задача заключается не в попытках подавить это стремление, объявив его разлагающей и вредной тенденцией, а в том, чтобы превратить семью в одну из престижных и уважаемых составляющих этой самореализации, этого модернизирующегося уклада», говорится в статье.
Переход от многодетности к малодетности связан с экономическими факторами (см. раздел «Демография»). Поэтому, чтобы общество перешло от модели однодетной семьи к двух- и трехдетной нужны мощные экономические стимулы. Такие стимулы не может дать социальная помощь (никакого бюджета не хватит, чтобы платить пособия, равные зарплате).
Поэтому необходимы другие методы. Один из возможных вариантов — резкая разница в налогообложении. Т.е. вся налоговая нагрузка (в разрезе физических лиц) должна ложиться на «малодетных» людей. Причем не только касательно подоходного налога, но и налогов на недвижимость, автомобили и т.д. Рождаемость должна стимулироваться не жалкими пособиями, а осознанием того, что рождение второго-третьего ребенка — это шаг к более высоким доходам в будущем. Только после этого «моральная пропаганда» деторождения будет иметь эффект.
Такой подход имеет важное преимущество — он стимулирует деторождение лишь у тех, кто платит налоги. Т.е. у наиболее законопослушной и ответственной части общества. Неадаптированные иммигранты и иные лица, занятые в теневой экономике, под эту стимуляцию не подпадают. Как показывает опыт Франции, это немаловажно (во Франции госпрограммы по повышению рождаемости стимулируют арабов в гораздо большей степени, чем французов; итог печален — многочисленные арабские подростки устраивают погромы). Подобный подход еще не использовался нигде в мире (все программы по повышению рождаемости делали упор на пособия и на фиксированные налоговые вычеты, что показало свою неэффективность).
Какие же новые правила семейных отношений необходимо выработать и как способствовать их выполнению?
Эти правила, очевидно, должны быть направлены в первую очередь на обеспечение ответственности перед детьми. В семейной жизни главным «грехом» должен стать не внебрачный секс, а заброшенность детей. Люди должны понимать, что их главная семейная обязанность — занятия с детьми, общение с ними, повышение их интеллектуального уровня. И что в этом заключается важная часть смысла жизни человека. Пренебрежение родительскими обязанностями должно осуждаться обществом в наибольшей степени (наравне с проявлениями нетерпимости, агрессии и насилия).
Одна из проблем — затруднение контактов одного из родителей с детьми при разводе (даже чисто физически — поскольку родитель живет после развода в другом месте). С этой проблемой связана и другая: поскольку при разводе основная тяжесть по воспитанию и содержанию детей ложится, как правило, на женщину, то в условиях распространенности разводов это служит мощным аргументом (для женщины) против рождения детей. Один из методов решения этой проблемы — прекращение практики оставления ребенка исключительно с матерью, и переход к «равномерному распределению» детей между родителями. Если ребенок один, то необходимо оставлять его с тем родителем, который имеет больше возможностей по воспитанию и содержанию ребенка.
Идеальным вариантом было бы внедрение модели «один взрослый — один ребенок». Т.е. долгом каждого взрослого является заведение не менее одного ребенка, перед которым взрослый несет полную ответственность и который переходит со взрослым в новую семью при разводах. Очевидно, это является и решением демографической проблемы, т.к. на каждого взрослого будет приходиться по ребенку и население тем самым будет воспроизводить себя. Понятно, что такая модель сможет полноценно действовать лишь после изобретения технологии не только «зачатия в пробирке», но и «выращивания в пробирке» (чтобы мужчина мог завести ребенка самостоятельно). Но уже сейчас государство может стимулировать развитие подобной модели следующим образом. Мы уже говорили выше о необходимости налогового стимулирования заведения детей. Один из вариантов такого стимулирования: при рождении первого ребенка он позволяет снять высокие налоги лишь с одного родителя, а второй ребенок снимает налоги со второго родителя. При разводе преимущественное право на ребенка имеет тот родитель, за которым ребенок «налогово закреплен». Поскольку мужчина, как правило, зарабатывает больше, то ребенка будут записывать на мужа (из соображений налоговой оптимизации). Тем самым у женщины будет стимул рожать второго ребенка — «ребенка для себя», т.к. в противном случае при разводе женщина остается без ребенка.